– А. – Он вдруг стал молчалив. Непривычно молчалив. Я замерла, вновь сосредоточившись на нем. – Да. Это. – Он скривил губы. – Это связано с твоим мужем.

Двери открылись. Он протянул руку, удерживая их на месте.

– Что? – Через открытые двери на меня пахнуло обреченностью. Я чувствовала, как она вползает, покрывая меня темной тенью.

– На него было совершено нападение, но я уже сказал тебе, что это в конце концов не имеет значения. Он все равно погиб, но это сделали не мы.

Я покачала головой. Я про это знала.

– Пьяный за рулем.

– Нет. Водитель был не пьян, и полиция не брала объяснений. А ты про это не знала?

– Про что? – Я не знала… Не могла знать… О чем он говорит?

– В полиции есть люди, которым я плачу… Твой друг собирался проверить, но я сумел затянуть дело.

Коул про это говорил.

– Нет. – Я не могла поверить. – Не может быть.

– Не мы одни готовили покушение на твоего мужа, и не мы его исполнили.

– Ты хочешь сказать… Нет. Я тебе не верю.

– Поверь, Эддисон. Это твой парень убил твоего мужа. Тот «пьяный» водитель до недавнего времени был и твоим водителем тоже.

Карл…

Меня начало трясти. Но нет, расклеиться я не могла. Ничего еще не закончилось. И тянуть время больше не получалось. Наклонившись, Дориан снова схватил меня за лодыжку. Он собирался оттащить меня к машине, но в тот момент, когда он начал отворачиваться, я ударила. Все мое существо хотело разрыдаться, сжаться в комок и отказаться от борьбы, но я ударила.

Ударила изо всех сил. Я лежала на полу. Убежать не могла. Могла бы пресмыкаться, но знала, что нужно драться. Надо было заставить его ощутить боль, хотя бы слабую. Давясь кровью, слезами и слюной, я нанесла удар всем телом и, перевернувшись по инерции, вырвала ногу из его хватки. Удар пришелся ему в лицо, но уже ощутив соприкосновение, я поняла, что он получился недостаточно сильным.

Он лишь слегка отшатнулся.

Я снова прижалась к стене и неподвижно замерла. Когда подняла взгляд, то поняла, что сейчас он меня убьет. Пристрелит прямо здесь.

Его глаза горели бешенством, а пальцы сжались в кулаки. Он стоял и смотрел на меня сверху вниз, представляя себе все способы, которыми со мною можно разделаться – я прямо-таки читала его мысли. По спине пробежала ледяная дрожь. У него на щеке, куда я попала, уже начала проступать красная отметина. Я почувствовала слабое удовлетворение. Очень слабое.

Чертовски слабое. Мне хотелось кричать.

– Ты, су… – начал Дориан, и тут у него за спиной появился кто-то. Какая-то фигура. Она размахнулась и нанесла ему удар по затылку; в отличие от моего, этот удар пошел в зачет. Глаза у Дориана закатились, он развернулся, успев увидеть, кто его оглушил.

Там стояла Дона со сковородкой в руке. Она тяжело дышала, но когда он сделал к ней шаг, ударила снова, целясь в лицо, и по инерции развернулась всем телом. Замерла, а потом нанесла третий удар. Прямо в пах.

Дориан рухнул, грохнулся на бетон парковки.

Дона посмотрела на меня.

– Взяла железную сковородку. Решила, она лучше всего подойдет, чтобы вырубить такого. – Она разжала руки, и сковородка, лязгнув, упала на бетон.

Я сдвинула брови, пытаясь разобраться в происшедшем. На ум пришли слова Сиа: «Он приставил к тебе телохранителей».

– Ты охранница?

– Нет. – Она оскалилась; похоже было, что сама вот-вот упадет. Затем взъерошила волосы, превратив прическу в полное безобразие. – Просто здание закрыто. А за излишнюю пронырливость в такое время нужно платить, правильно?

Мне хотелось рассмеяться, но я смогла только заплакать.

Лайам…

Мне следовало бежать. Я не убежала.

Мне надо было бы спрятаться. Я не спряталась.

Надо бы было плакать. Я не могла.

Прийти в ярость, бросить чем-нибудь. Руки оставались неподвижными.

Надо было что-то сделать, хоть что-нибудь.

Но я сидела в своей комнате и ждала. Вот и все, что я делала.

Джейк и Сиа появились вскоре после того, как Дона вырубила Дориана. Она их позвала, и они пришли. Джейк вызвал «Скорую» и сразу после этого – копов, и скоро парковка в здании «Маурисио» заполнилась красными и белыми огнями и людьми в униформе, снующими туда-сюда. Полиция взяла Дориана под стражу, но я не сомневалась, что Коул и там его достанет. Кто-то нашел Кена – его тоже загрузили в «Скорую». Плачущая Дона поехала с ним. Как оказалось, она каждый вечер по вторникам приносила ему ужин. Они сидели и вместе ели спагетти, и так каждую неделю в течение последних семи месяцев.

Врачи со «Скорой» хотели забрать и меня тоже, но я отказалась. Они осмотрели меня, новых повреждений, дающих основание для госпитализации, не обнаружили, и я осталась. Был один человек, с которым мне хотелось поговорить. И я решила не трогаться с места, пока этого не сделаю.

Так я просидела несколько часов и наконец услышала, как заработал лифт. Панель пикнула, и потом открылась дверь. Сиа и Джейк посидели со мной некоторое время, но я заставила их уйти. Я знала, что скоро придет Коул, и не хотела, чтобы они присутствовали.

Однако я попросила их оставить дверь в спальню открытой. Мне хотелось слышать, когда он придет.

И в некотором смысле я и слышала, и не слышала.

Слышала лифт.

Слышала, как он набирает код, чтобы открыть мою дверь.

Слышала, как открылась дверь.

Его я не слышала.

Он двигался беззвучно – прошел по коридору, через кухню, свернул у гостиной и появился в дверном проеме моей спальни. Внезапно он оказался прямо передо мной, и хотя я этого ожидала, сердце в груди екнуло.

С разгоряченным яростным взором, с крепко сжатыми кулаками опущенных рук, он меньше всего напоминал нежного влюбленного, шептавшего мне «я люблю тебя». Нет. Я видела перед собой убийцу, каким, как я всегда знала, он и был; я могла засвидетельствовать это сама, но этого было мало.

На лице Коула я искала осознание вины. Задержав на миг дыхание, я увидела это. Почувствовала.

Я увидела, что он едва сдерживает гнев. Увидела его безжалостность. Увидела хладнокровие, столь необходимое людям его профессии, когда они нажимают на спусковой крючок или заставляют нажимать кого-то другого.

Внутри у меня что-то вспыхнуло, и я поняла. Он мог это сделать.

Хриплым голосом я спросила:

– Это твоя семья убила моего мужа? – Голос слушался плохо, но я подумала, что это не из-за Дориана. Я побледнела. Мне нужна была вся правда. И я спросила еще раз: – Это ты убил Лайама?